Benutzeranmeldung

CAPTCHA
Этот вопрос задается для проверки того, не является ли обратная сторона программой-роботом (для предотвращения попыток автоматической регистрации).

Содержание

Счётчики

Рейтинг@Mail.ru

Sie sind hier

Startseite » Разделы

Аналитика

Di., 2007-02-13 16:21 - admin
»

Kommentare

Bild des Benutzers professor-v

Von professor-v am Sa., 2008-09-20 18:27.
Владислав Фельдблюм
ДЖОН ГЭЛБРЕЙТ — ВЕЛИКИЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ СОВРЕМЕННОГО КАПИТАЛИЗМА
(к 100-летию со дня рождения учёного)
1. Кратко — о жизни и деятельности Гэлбрейта
          Выдающийся американский экономист, социолог и политолог Джон Кеннет Гэлбрейт (1908-2006) родился 15 октября 1908 года в посёлке Айона-Стейшн в канадской провинции Онтарио. С 1927 по 1936 год он учился последовательно в университетах Торонто, Беркли (где получил докторскую степень) и Кэмбриджа. В 1937 году стал гражданином США. Жизнь и деятельность профессора Гэлбрейта тесно связана с Гарвардским университетом, в котором он работал более шестидесяти лет — с 1934 года до своей кончины. Научная карьера Гэлбрейта сочеталась с активной административной и политической деятельностью. В годы рузвельтовского «нового курса» работал в президентской администрации, разрабатывал программы сокращения безработицы и развертывания общественных работ. В 1941-1943 г.г. он занимал пост заместителя председателя Комиссии по регулированию цен, после окончания Второй мировой войны был назначен директором отдела экономической безопасности Государственного департамента США. В 1952 входил в предвыборный штаб лидера демократической партии Э.Стивенсона, однако к концу 1950-х стал известен как активный сторонник Джона Кеннеди (был его советником), а затем Линдона Джонсона. По просьбе Джонсона разработал программу борьбы с бедностью (программа «Великого общества»). Был активным противником войны во Вьетнаме в конце 1960-х годов, сторонником политики разрядки напряжённости в отношениях с СССР.  В 1961-1963 г.г. был на дипломатической работе — послом США в Индии. В 1967-1968 г.г. Гэлбрейт избирался председателем национального Объединения в защиту демократии, в 1971 г. — президентом Американской экономической ассоциации, а в 1984-1987 г.г. был председателем Совета Американской академии наук и искусств.  Был советником президента Билла Клинтона. С декабря 1988 г. —  иностранный член Российской Акадамии Наук по Отделению проблем мировой экономики и международных отношений. В 1993 г. был награждён золотой медалью им. М. В. Ломоносова за выдающиеся достижения в области экономических и социальных наук. Дважды кавалер Ордена свободы: в 1946 г. вручен президентом США Гарри Трумэном, и в 2000 г. вручен президентом США Биллом  Клинтоном. Он был удостоен и других американских и зарубежных наград, был почётным профессором десятков университетов, командором Ордена Почётного Легиона.
        Джон Гэлбрейт написал несколько десятков книг, изданных во многих странах. Большинство из них посвящены экономическим и социологическим проблемам и пользуются большим успехом в силу их междисциплинарного характера и увлекательного стиля изложения, позволяющего даже неподготовленному читателю понять концепцию автора. Среди его книг —  “Американский капитализм: концепция противодействующей силы“ (1952), „Великий крах“ (1955), „Общество изобилия“ (1958), „Новое индустриальное общество“ (1967), „Экономическая теория и цели общества“ (1973), „Деньги: откуда они приходят и куда уходят“ (1975), „Эпоха неопределённости“ (1976), „Жизнь в наше время“ (1981), „Анатомия власти“ (1983), „Экономическая наука в перспективе“ (1987), „Культура удовлетворённости“ (1992),  „Экономика невинного обмана“ (2004) и др.
          Как учёный Джон Гэлбрейт является видным представителем институционализма. В своих научных трудах  Гэлбрейт исследовал тенденции укрупнения современного промышленного  производства, которые  привели к образованию гигантских корпораций и современных крупных акционерных обществ. Он доказывал, что корпорации достигают наивысших производственных успехов благодаря использованию новейшей техники и технологии, а также благодаря приходу к руководству предприятиями так называемой „техноструктуры“ ( технических специалистов и менеджеров). Это, в свою очередь, вызывает усиление планирования хозяйственного развития. Именно планирование, по мнению  Гэлбрейта, идет на смену прежним чисто рыночным отношениям. В конечном итоге в обществе складываются две системы: «рыночная система», охватывающая преимущественно мелкие хозяйства, и «планирующая система», куда входят корпорации, тесно взаимодействующие с государством. Исходя из качественно изменившихся в XX веке объективных условий хозяйственного развития,  Гэлбрейт решительно отвергает устаревшие догмы неоклассицизма о  свободной (совершенной) конкуренции мелких товаропроизводителей, о рыночном саморегулировании экономики, о преимуществах хозяйственной деятельности единоличных собственников.
          В своей фундаментальной книге „Новое индустриальное общество“ (1967)  Гэлбрейт исследовал коренные изменения, произошедшие в экономической жизни общества в двадцатом столетии. К ним прежде всего относятся усложнение техники, расширение сферы действия компаний и разделение функций собственника, организатора производства и получателя дохода. Изменились и взаимоотношения  между государством и экономикой. Теперь государство, с целью предотвращения кризисов,  берет на себя задачу регулирования совокупного дохода, расходуемого на приобретение товаров и услуг, в масштабе всей экономики. Оно стремится обеспечить достаточно высокий уровень покупательной способности, позволяющий реализовать всю продукцию, которую может произвести существующая в данный момент рабочая сила. Если эта деятельность приводит к достижению высокого уровня занятости, правительство стремится не допустить повышения цен в результате роста заработной платы, равно как и повышения заработной платы под давлением роста цен (известная спираль „зарплата-цены“).  В данном вопросе деятельность правительства носит более осторожный характер, ибо она далеко не всегда встречает поддержку  общественности.
           Важная особенность современной экономики, по мнению Гэлбрейта, заключается в том, что потребительский спрос всё больше становится объектом управления. Усложнение  техники и связанное с этим увеличение потребности в капитале, а также время, которое теперь занимает разработка  новой продукции и постановка её на производство,  настоятельно диктуют необходимость государственного регулирования спроса. Корпорация, рассматривающая вопрос о производстве автомобиля новой модели, должна иметь возможность убедить людей купить его. Чрезвычайно разрослась реклама —  аппарат внушения и убеждения, связанный с продажей товаров. По средствам, которые расходуются на эту деятельность,  она все более соперничает с процессом производства товаров. Столь же важно, чтобы население располагало необходимыми для покупок средствами. Это приобретает решающее значение, когда производство требует весьма крупных и долгосрочных капиталовложений, а продукция может попасть на рынок и во время депрессии, и во время подъёма. Таким образом, возникает необходимость стабилизации совокупного спроса, да и вообще макроэкономических факторов. 
            Джон Гэлбрейт утверждал, что в действительности современная экономическая система, под какой бы формальной идеологической вывеской она ни скрывалась, в существенной своей части представляет собой плановую экономику. Планирование требует стабильности, чтобы можно было предвидеть будущий исход решений. Поэтому ни о какой свободной конкуренции речи быть не может. Техноструктура формирует непрерывную и всеохватывающую сеть договоров, которая, переплетаясь с подобными сетями других корпораций, делает рынок управляемым, стабильным и предсказуемым. Инициатива в вопросе о том, что должно производиться, исходит уже не от суверенного потребителя, который раньше посредством рынка направлял работу промышленного механизма в соответствии со своими желаниями. Теперь инициатива скорее исходит от крупной производственной организации, которая стремится установить контроль  над рынками и, более того, воздействовать на потребителей в соответствии со своими нуждами. Поступая таким образом, современный монопольный производитель оказывает глубокое влияние на систему ценностей и убеждения потребителя. Разумеется, эти перемены в современной экономике отнюдь не исключают того факта, что малый и средний бизнес по-прежнему очень  часто остаётся сферой деятельности индивидуальных предпринимателей.
           Джон Гэлбрейт был не просто учёным в своей узкой области. Он был социальным мыслителем глобального масштаба. Ему был присущ уникальный дар задолго до других распознавать ранние симптомы наиболее острых проблем современности.  Современники Гэлбрейта иронически называли его “вечным критиком“, поскольку он постоянно привлекал внимание к разным негативным сторонам социально-экономической системы капитализма. Гэлбрейт был решительным противником рейгановской консервативной революции, которая раскрыла большой, еще далеко не исчерпанный потенциал рыночных сил и к тому же базировалась на идеях его оппонентов — Милтона Фридмена и Фридриха фон Хайека. „Рейганомике“ Гэлбрейт прочил скорый и жёсткий крах. Даже фантастический, растянувшийся почти на два десятилетия подъём американской экономики не поколебал его предпочтения планированию перед рынком. Острое социальное чутьё побудило Гэлбрейта почти полвека назад задуматься над последствиями качественных сдвигов в социально-экономической жизни США и Запада вообще. В качестве главных особенностей современного индустриального общества Гэлбрейт выделил существенное падение роли рыночного механизма и мотива прибыли. Лейтмотив его книги „Новое индустриальное общество“ звучит так: „Рынок не только не является контролирующей силой в экономике, но все более и более приспосабливается к нуждам и потребностям организации“.
           Вот что сказал о Гэлбрейте его друг, известный российский экономист Станислав Михайлович Меньшиков:  „Он был знаменит, и почти до самой смерти к нему на дом приезжали корреспонденты ведущих газет и телевидения брать интервью на злобу дня. Он обладал редкой способностью говорить и писать красиво, мудро и афористично. Его любили читатели во всем мире, общий тираж его книг перевалил за миллионы, хотя писал он главным образом на сложные экономические темы, причем отнюдь не популярные учебники…В науке это был революционер, подвергавший критике старый капитализм и указывавший пути его радикального реформирования в интересах большинства. Консервативно настроенное экономическое сообщество так и не наделило его Нобелевской премией, чем опозорило себя в веках…Кеннет был большим другом нашей страны, последовательным противником гонки вооружений, сторонником разрядки и тесного взаимного сотрудничества. В этом духе он давал полезные советы, которые я переправлял нашему руководству по закрытым дипломатическим каналам…Сказать, что Джон Кеннет Гэлбрейт покинул этот мир преждевременно, было бы неверно. Бог дал нам его, когда человечество больше всего в нём нуждалось, и забрал его к себе, когда он своими трудами более чем выполнил свою жизненную миссию, воздвигнув себе своими трудами нерукотворный памятник“. 
2. Джон Гэлбрейт и нынешняя российская действительность 
          Научные труды Гэлбрейта оказались необычайно актуальными в нынешней России. К сожалению, актуальными в том смысле, что социально-экономическая политика российских властей слишком часто была (и во-многом до сих пор остаётся) стопроцентным антиподом выводам и рекомендациям этого великого экономиста и социолога. По печальной традиции наша  элита слишком привержена устаревшим экономическим догмам и  плохо воспринимает новые реалии современной  общественно-экономической жизни  и новые результаты междисциплинарных научных исследований. С присущим ему тонким юмором Гэлбрейт как-то посетовал на то, что  „экономисты экономны, среди прочего, по части идей — большинство из них остаются верными своим университетским знаниям на протяжении всей жизни». В этом он глубоко прав. В России начала 90-х годов наша экономическая элита бодро принялась воспроизводить ту радикально-либеральную модель капитализма, которую она вычитала из устаревших учебников чикагской экономической школы.
            Джон Гэлбрейт в диалоге с С.М.Меньшиковым отметил противоречия и трудности, которые переживал американский капитализм в 70-х годах минувшего столетия.  Эти затруднения вынудили „приступить в конце 70-х и начале 80-х к поискам магической безболезненной формулы решения наших проблем, обусловленных инфляцией“, — говорит Гэлбрейт. И продолжает: „Чудо, которое мы открыли — монетаризм…Оставьте всё на усмотрение центрального банка, фиксируйте денежную массу в обращении, меняйте её объём только соответственно росту экономики — и проблема решена…Думаю, вас не удивит, что сам я — не сторонник монетаризма. В последние годы мы узнали, что такое чудо помогает лишь постольку, поскольку порождает огромную безработицу и огромные бездействующие производственные мощности…Вот так работает монетаризм. Он действительно останавливает инфляцию, но мы, однако, обнаружили, что такое лекарство гораздо опаснее болезни, которую им стараются вылечить“ (Дж.К.Гэлбрейт, С.М.Меньшиков. Капитализм, социализм, сосуществование.  Пер. с англ. — М.: „Прогресс“, 1988).
           „Сдаётся мне, что монетаризму не суждено стать любимым коньком в социалистическом мире“, — предположил Гэлбрейт. Но он ошибся. Правительство России перенесло на почву прежней, руководимой из центра и крайне монополизированной экономики не только методы монетаризма, но и многие другие черты дикого капитализма давно минувших времён laissez-faire. И последствия не заставили себя долго ждать, причём гораздо более тяжёлые, чем те, о которых говорил Гэлбрейт применительно к США (http://main-problem.narod.ru).
            Джон Гэлбрейт дал беспощадную критику „прелестей“ американского капитализма:  „Неравномерное развитие, неравенство, никчемные и вредные нововведения, ущерб окружающей среде, пренебрежение интересами отдельной личности, власть над государством, инфляция, неспособность наладить координацию между отраслями являются составной частью системы…Они глубоко присущи самой системе“ (Дж.К.Гэлбрейт. Экономическая теория и цели общества. Пер. с англ. — М.: „Прогресс“, 1976, стр. 270). И ещё: „Все чувствуют, что многие новшества в потребительских товарах есть не что иное, как обман. Считается само собой разумеющимся, что наиболее заметной чертой широко разрекламированных изобретений окажется их неспособность к работе или же выяснится, что они просто опасны“ (там же, стр. 191). Многое из этого россияне почувствовали на себе.
             Острой проблемой у нас сегодня является инфляция. Гэлбрейт считал, что в современной рыночной экономике необходимо „прямое государственное регулирование цен и производства“, а также „значительное повышение минимального уровня заработной платы“ (там же, стр. 322). Характеризуя в целом современную развитую капиталистическую экономику, Гэлбрейт идёт ещё дальше:  „В значительной мере оправдано всё более распространяющееся мнение, что современная экономика выглядит как социализм для крупных фирм и как свободное предпринимательство для мелких“ (там же, стр. 204). Тем, кто принимает в нынешней России ключевые политические решения, неплохо было бы задуматься над этими словами великого экономиста и социолога. Они были верны ещё три десятилетия назад и уж тем более справедливы сегодня.
            Джон Гэлбрейт ещё в середине минувшего столетия впервые отметил некоторые важные изменения производственных отношений современного капитализма, отличающие его от дикого капитализма эпохи полного попустительства частно-предпринимательской деятельности.   Он доказал, что в результате концентрации производства современный капитализм в значительной мере утратил прежнюю способность к саморегулированию через механизм взаимодействия спроса и предложения на основе классической модели рыночной конкуренции. На смену свободной конкуренции пришло новое экономическое явление, которое Гэлбрейт назвал „уравновешивающей силой“. Эту теорию он развил в своей книге „Американский капитализм:  концепция уравновешивающей силы“ (J.K.Galbraith. American Capitalism. The Concept of Countervailing Power. — Boston: „Houghton Mifflin Co.“, 1952). Эти исследования приобретают сегодня особую актуальность для разработки государственной политики борьбы с инфляцией и недобросовестной конкуренцией (http://expert-18.narod.ru). Не менее важны  сегодня идеи и результаты работ Джона Гэлбрейта, которые привели его к пониманию важности планирования в современной рыночной экономике. Необходимо подчеркнуть:  только на пути чёткого планирования и неослабного государственного контроля за работой реальной экономики и финансовой сферы наша страна сможет надёжно обеспечить национальную безопасность, уверенно и  всесторонне развиваться в условиях нынешнего кризиса, охватившего страны Запада. Этот вывод  касается и обеспечения макроэкономической стабильности,  и создания условий для эффективного функционирования малого и среднего бизнеса  (http://vladislav-expert.narod.ru).
                       

            
            

 

 

 
 
 
                           
 

 

 

 

 


 


 

 

»
Bild des Benutzers professor-v

Von professor-v am Sa., 2008-12-27 17:37.
Владислав Фельдблюм
ГРАЖДАНСКОЕ  ОБЩЕСТВО
(c позиций современной общеэкономической теории)
                         
Моё  дело сказать правду, а  не  заставлять верить   в   неё  (Жан-Жак Руссо)
          
            „Новое“ — это хорошо забытое старое
        Представления о гражданском обществе уходят корнями глубоко в историю. Впервые термин «гражданское общество» был введен Гегелем в его работе «Философия права». Гегель предложил рассматривать общество как диалектическую совокупность отношений между семьёй, гражданским обществом и государством. В наше время под гражданским обществом чаще всего понимают особую сферу отношений (имущественных, рыночных, семейных, нравственных), которые находятся в известной независимости от государства. При этом имеют в виду невмешательство власти в „гражданские дела“ личности, в частную жизнь людей, в сферу свободного предпринимательства, инициативы, предприимчивости. В такой трактовке гражданское общество — это, в сущности, синоним сугубо рыночных отношений и других видов деятельности, непосредственно не подвластных государственной машине. В таком обществе государство рассматривается лишь в роли арбитра, своего рода „надсмотрщика“, устанавливающего „правила игры“ и следящего за их соблюдением всеми рыночными игроками.
        Согласно Гегелю, гражданское общество —  это прежде всего совокупность потребностей, а также религия, семья, сословие, государственное устройство, право, мораль, долг, культура, образование. Из первоначального „некультурного“ состояния люди должны вступить в гражданское общество, т.е. перейти на более высокую ступень развития цивилизации. Гражданское общество Гегель противопоставлял дикости, нецивилизованности, неразвитости. Без сомнения, Гегель подразумевал под гражданским обществом классическое буржуазное общество. В центре всей общественной системы — человек. Его деятельность направлена на удовлетворение собственных потребностей, естественных и общественных. В то же время, личность может удовлетворять свои потребности только находясь в определённых отношениях с другими людьми.
        Карл Маркс в своих ранних научных трудах часто использовал представления Гегеля о гражданском обществе. В дальнейшем он заменил нечёткий, по его мнению, термин „гражданское общество“ на такие категории, как способ производства, производительные силы и производственные отношения, базис и надстройка, общественно-экономическая формация. Эти понятия легли в основу советского обществоведения. Концепцию гражданского общества заменила советская политическая экономия.
          Интерес — вот главное, что соединяет друг с другом членов гражданского общества в его современном понимании. Интерес личный, который не может реализоваться в отрыве от общественного интереса. С одной стороны, тесная взаимосвязь и взаимозависимость индивидов, а с другой — противоречия между интересами личности и общества. В этом проявляется вся сложность и диалектичность современных представлений о гражданском обществе.
          Авторы „Манифеста Коммунистической партии“ провозгласили своей целью уничтожение частной собственности. Но время показало, что собственность бывает разная. Именно поэтому в большинстве стран сложилось реальное многообразие форм собственности. Постепенно вопрос о гражданском обществе превратился в вопрос о наиболее целесообразном, разумном устройстве человеческого бытия. При всех различиях мнений, большинство обществоведов стало сходиться в том, что государство не должно претендовать на роль единственного собственника, организатора и координатора. Оно не должно держать в своих руках все общественные взаимосвязи. Возобладало признание того, что отчуждение от собственности неприемлемо для личности, так как отрывает человека от его жизненных корней. Гражданское общество — это не то общество, которое просто состоит из граждан. Это то общество, которое создаёт необходимые условия для граждан. В нищей, голодной, неразвитой стране не может появиться гражданское общество.
        Много копьев сломано в спорах о роли государства в современном гражданском обществе. В традициях политического либерализма рассматривать государство как неизбежное зло. Государство ограничивает свободу, плодит агрессию, бедность, социальные пороки, а гражданское общество выступает за свободу и против агрессии, оно заботится о бедных и обиженных судьбой. Гражданское общество противостоит государству: как добро противостоит злу, а свет - мраку. Распространено мнение, что государственное регулирование должно сводиться к минимуму. Это — охрана внешних границ, борьба с нарушениями правопорядка и с преступностью, создание условий для беспрепятственной деятельности индивидуальных и коллективных собственников. Короче, государство должно помогать вести общие дела и при этом не мешать „естественному“ ходу экономической жизни. Обязанности граждан такое представление сводит лишь к исполнению законов и уплате налогов. В такой общественной системе нет места „вертикали власти“, её заменяет „горизонталь“. В юридическом аспекте для такого гражданского общества характерны принцип презумпции невиновности и правило „разрешено всё, что не запрещено законом“.
         Сторонники такой концепции гражданского общества настаивают на том, что гражданское общество — это общество „деполитизированное“ и „деидеологизированное“. Это означает, что могут быть разные взгляды и разная политика, но не может быть „идеологического монополизма“. Ни одна теория не может претендовать на исключительность, не имеет права проповедовать „истину в последней инстанции“, не может считаться единственно верной и непогрешимой. Это закреплено в Конституции РФ. В ней содержится положение о том, что „никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной“.  Теперь пришло понимание того, что отрицание всякой идеологии есть тоже идеология, причём небезопасная для общества. Поэтому стали признавать, что „гуманные и прогрессивные идеи“ присущи граданскому обществу. В сущности, нынешней государственной идеологией стала идеология „реформ“, идеология „демократических преобразований“.
          Идеал гражданского общества — это открытое, демократическое, антитоталитарное, саморазвивающееся общество. Такой идеал не совместим с централизованным экономическим планированием, директивным распределением, навязыванием сверху образцов жизни и деятельности. Рыночная экономика в таком идеальном обществе призвана работать как самоорганизующаяся система, а государство имеет право лишь наблюдать за ней и участвовать в её отлаживании и совершенствовании. Отсюда и активная политика начала 90-х годов на „разгосударствление“, „дерегулирование“, „дезинтеграцию“, „демонополизацию“.  Но жизнь учит. Осмысливая пагубные последствия полного устранения государства от управления экономикой и бросания всего и вся на самотёк, стали признавать роль государственного регулирования и сохранения государственной монополии на важнейшие отрасли. При этом считается, что государственное регулирование экономики возможно только „экономическими методами“:  через общие приоритеты и ориентиры, через налоги, кредиты, тарифы, пошлины, через создание рабочих мест и сохранение макроэкономической стабильности. Признаются недопустимыми приказные, волевые и другие „нерыночные“ меры. 
         Постепенное понимание того, что современное государство не может уподобиться роли бесстрастного „регулировщика уличного движения“ неизвестно куда и зачем, привело к признанию необходимости „курировать“ образование, науку, культуру, здравоохранение, социальную сферу.  Тем более, что социальный характер российского государства официально провозглашён в Конституции РФ. Дело за немногим — в полном объёме реализовывать эту социальность на практике, в жизни общества.
         По проблемам гражданского общества исписаны горы бумаги, защищены тысячи диссертаций, проведено великое множество конференций, симпозиумов и круглых столов. Каждый считает себя если не первооткрывателем, то новатором. Между тем, это тот самый случай, когда „новое“ — это лишь хорошо забытое старое. Почти все аспекты проблемы гражданского общества уже были изучены задолго до того, как они озвучиваются нашими „новаторами“. И изучены далеко не так поверхностно, как это нередко делается в наше время. К сожалению, ныне не в почёте элементарная научная добросовестность. Стало модно даже не ссылаться на первоисточники. Часто о них вообще не знают. Просто прикрывают свою безграмотность разговорами о том, что всё это давно „устарело“. Но они, конечно, ошибаются.
„Общественно-экономические формации“ или „стадии экономического роста“?

В противоположность марксистской концепции общественно-экономических формаций американский экономист и социолог Уолт Ростоу в 70-х годах прошлого века выдвинул свою теорию стадий экономического роста. Учение Карла Маркса он резко критиковал, посвятив этой критике отдельную главу своей книги „Стадии экономического роста“, изданной в Кэмбридже в 1971 г. [1]. В частности, он писал: „Современный коммунизм строился на основе результатов изучения тех проблем, которые Маркс не сумел разрешить ни как теоретик, ни как практик-революционер. Современный коммунизм воплощает в совершенно конкретном виде ошибки и заблуждения Маркса…И марксизм, и современный коммунизм — это концепции, основанные на неясных целях, независимо от путей их достижения“ ([1], стр. 159-162).

По теории Ростоу весь ход мировой истории определяется уровнем развития техники. Основными являются два типа общества: „традиционное“ (докапиталистическое) и „индустриальное“ (капиталистическое). Всемирно-исторический процесс характеризуют пять стадий экономического роста: традиционное общество (traditional society), созревание условий для „сдвига“ (preconditions for take-off), сдвиг (take-off), путь к зрелости (drive to maturity) и зрелость. Под зрелостью понимается „эпоха высокого массового потребления“ (the age of high mass-consumption).  Ростоу называет главные особенности каждой стадии. Традиционное общество основано на преобладании сельского хозяйства при низком уровне производительности труда. Здесь ещё нет материальных условий для сколько-нибудь значительного накопления капитала. Переходное общество и стадия сдвига не имеют чётких разграничений. На этих этапах происходит повышение производительности труда, начинается развитие инфраструктуры, развёртывается научно-техническая революция. Норма накопления капитала повышается примерно от 5 до 10% национального дохода.

Индустриальное общество характеризуется повышением нормы накопления до 20%, созданием крупной машинной индустрии при ведущей роли тяжёлой промышленности. Достигнув технической зрелости, общество вступает в стадию „массового потребления“. Производственный потенциал начинает работать главным образом не на производителя, а на потребителя. Ведущим сектором экономики становится производство предметов длительного пользования. В дальнейшем Ростоу выступил с концепцией новой, шестой стадии — „поиска качества жизни“, когда ведущим сектором экономики становится сфера услуг.

Согласно теории Ростоу, социалистические страны лишь повторяли те стадии роста, которые развитые капиталистические страны уже прошли. Ростоу считал, что социализм и коммунизм — лишь болезни роста. По его мнению, на стадии массового потребления „коммунизм зачахнет“, и СССР эволюционным путём придёт к капитализму. В то же время, капитализм по теории Ростоу тоже непрерывно изменяется. Условия сырьевого, энергетического и экологического кризисов вплотную подводят капитализм к необходимости введения долгосрочного планирования. Как мы теперь видим, многое из того, о чём писал Ростоу несколько десятилетий назад, теперь подтверждается.

Ростоу представлял „технократическое“ направление в политической экономии, которое обобщило и объединило ряд теорий. Ещё до Ростоу, в 30-40-е годы, была выдвинута теория „управленческой революции“. Она провозгласила как свершившийся факт переход экономической власти в США от владельцев предприятий в руки наёмных управляющих (менеджеров). Фундаментальный вклад в развитие этого важного направления внёс Джон Гэлбрейт (http://vestnikcivitas.ru/docs/266). Кроме него, развитием этого направления плодотворно занимались Даниэль Белл в книге „Грядущее постиндустриальное общество“ [2],  Збигнев Бжезинский в книге „Между двумя веками: роль Америки в технотронную эру“ [3], Жан Эллюль в книге „Технологическое общество“ [4], Питер Друкер в книге „Новое общество: анатомия индустриального порядка“ [5] и др.

Теория Ростоу, при отчётливой технократической направленности, не отрицала влияния на экономику и других факторов:  экономических, производственных, политических, идеологических, психологических и т. д. Переход от одной стадии к другой Ростоу объяснял изменением ведущего сектора экономики (отраслей, развивающихся более высокими темпами и определяющих рост всего народного хозяйства), а также постепенным ростом нормы накопления. Экономические перемены Ростоу трактовал как результат „субъективного принятия решений в условиях выбора“.

Современная общеэкономическая теория [6] не проводит принципиальных различий между учением Маркса об общественно-экономических формациях и теорией Ростоу о стадиях экономического роста. Если вторая акцентирует внимание на технико-экономическом аспекте развития, то первая считает более важным социально-экономический аспект. Иными словами, и Маркс, и Ростоу в своих учениях с разных сторон исследовали сложный и многофакторный процесс общественного производства. Можно сколько угодно критиковать Маркса, но нельзя игнорировать очень важный социально-экономический аспект. „Принятие решений и выбор“ в теории Ростоу — это не что иное, как перемены в характере мотивации труда, в том числе и социальные революции. Эти последние теория Ростоу деликатно обходит, как будто они не являются бесспорными историческими фактами. Ценность любой теории зависит от того, насколько полно она учитывает существенные черты изучаемого реального объекта. Значение теории определяется её способностью проникнуть в механизм явления и на этой основе делать качественные выводы [7]. Главный качественный вывод из вышесказанного состоит в том, что вся история общественного развития — это не только история технических новшеств или социальных революций. Это — история объективной, закономерной смены общественно-экономических систем. И не столь важно, как их называть — формациями или стадиями роста.

Продолжая и развивая на нынешнем историческом этапе экономическое учение Маркса, современная общеэкономическая теория учитывает достижения экономической мысли других школ и направлений. Будучи междисциплинарной и математической, современная общеэкономическая теория является более общей и более строгой по отношению к прежним социально-экономическим учениям.

„Коммунизм“ или „постиндустриальное общество“? 

В противовес  Марксу и Энгельсу, провозгласившим коммунизм в качестве высшей фазы общественного развития, Даниэль Белл [2] и Алан Турэн [8] объявили высшей стадией постиндустриальное общество. Стоят ли за этими понятиями непримиримые альтернативы? Многие думают, что дело обстоит именно так. Они упрямо считают коммунизм утопией, а постиндустриальное общество рассматривают как реальность нашего времени. Более глубокий анализ показывает ошибочность этих взглядов.

Маркс и Энгельс были реалистами, а не беспочвенными фантазёрами. Они бесспорно были серьёзными, глубокими исследователями. Вот что сказал Энгельс в интервью корреспонденту французской газеты „Фигаро“ 11 мая 1893 года:  „У нас нет конечной цели. Мы сторонники постоянного, непрерывного развития, и мы не намерены диктовать человечеству какие-то окончательные законы. Заранее готовые мнения относительно деталей организации будущего общества? Вы и намёка на них не найдёте у нас“ [9]. Согласно Марксу, всё движение истории есть действительный акт порождения коммунизма [10], а Энгельс в „Анти-Дюринге“ назвал и цель всемирно-исторического процесса — освобождение от насилия. Он рассматривал коммунизм как „высокое равенство общественного договора“ [11].

Возможно, кое-кто усмотрит противоречия в высказываниях Маркса и Энгельса. Что же, это не исключено. Тем более важно знать всё научное наследие основоположников марксизма, а не отдельные его фрагменты. Не секрет, что титулованные советские обществоведы часто истолковывали взгляды Маркса и Энгельса фрагментарно, поверхностно и искажённо. А зачастую и вообще не читали подлинных трудов Маркса и Энгельса!

Мы видим в учении основоположников марксизма такие черты будущего общества, как освобождение от насилия, партнёрские отношения между людьми на основе общественного договора, плановое ведение хозяйства, высокий уровень производства благодаря научно-техническому прогрессу, условия для полного и всестороннего развития способностей человека, полное удовлетворение основных жизненных потребностей каждого члена общества. Отличается ли всё это от прогнозов концепции постиндустриального общества?

Концепцию постиндустриального общества выдвинул Даниэль Белл на „Симпозиуме по технологическому и социальному развитию“ в Бостоне в 1962 г. Главное её отличие от учения Маркса о коммунизме — гораздо более детальная проработанность. Это не удивительно: появилась возможность учесть исторический опыт и перемены в мире за  столетие после трудов Маркса. Белл подробно рассмотрел существенные черты будущего общества: изменение характера экономики, изменение классовой структуры общества, проблемы корпораций, социальный выбор и социальное планирование, роль политиков и „технократов“, проблемы самосознания, демократии и культуры.

Не стану комментировать пространную, резкую и, в значительной мере, справедливую критику Беллом марксизма. Лучше сосредоточиться на конструктивной части его теории постиндустриального общества. Белл, вслед за Ростоу, придерживался понятия о стадиях экономического роста. Он считал, что страны Азии, Африки и Латинской Америки находятся на стадии „доиндустриального общества“. (Напоминаем читателю, что Белл работал над своей теорией четыре десятилетия назад, и ситуация с тех пор существенно изменилась. — В.Ф.). Для них характерны черты относительно низкой развитости: мелкое фабричное производство, полуквалифицированный труд, затратные технологии, плохая экология, эмпиризм и волюнтаризм в политике, ориентация на прошлое и традиционализм в попытках прогнозирования.

Вторая группа стран (Западная Европа, Советский Союз и Япония) по теории Белла относились к „индустриальному обществу“. Особенностями этих стран Белл считал более крупное производство, более квалифицированный труд, энергозатратные технологии, плохую экологию, эмпиризм и экспериментирование в политике, приспособленчество и прожектёрство при оценке перспектив развития, экономический рост при государственной или частной собственности.

Наконец, США по теории Белла принадлежат к наступающему постиндустриальному обществу — наивысшей стадии развития цивилизации. В экономике здесь получают большое развитие сфера услуг, торговля, финансы, страхование, операции с недвижимостью и т.д. Приоритетное внимание уделяется науке, образованию, здравоохранению, индустрии развлечений. Повышается общественная роль учёных и специалистов. Нормой поведения в отношениях между людьми становится корректность, в отличие от прежней конфронтационности. Основой принятия решений становится научное знание: методы моделирования, теория принятия решений и системный анализ. Перспектива оценивается не эмпирически, а на основе научного прогнозирования.

Свои выводы Белл подкреплял анализом обширных статистических данных. Как мы теперь видим, многое из его теории подтверждается. Конечно, с времён Белла в мире произошли серьёзные перемены. За минувшие десятилетия написаны и другие книги о тенденциях развития мира. Но в концептуальном аспекте теория Белла остаётся непревзойдённой. Правда, она несколько приукрашивала реальное положение дел. Только великий оптимист мог нарисовать столь радужную картину Америки: „Мы вступили в первую стадию постиндустриального общества. Мы стали первой нацией в мировой истории, у которой более половины занятого населения не включено в производство пищи, одежды, жилья, автомобилей и других материальных благ. Изменился и характер труда…Сокращается класс работников, занятых ручным и неквалифицированным трудом, и начинает преобладать класс интеллектуального труда“ [2, стр. 343].

Действительно, США достигли больших успехов и в промышленном развитии, и в науке, и в здравоохранении. И здесь Белл во многом оказался прав. Во многом, но не во всём. Нынешний финансовый и экономический кризис в США высветил глубокие внутренние противоречия в американской общественной системе (http://vestnikcivitas.ru/docs/326;  http://vestnikcivitas.ru/docs/332). Кризис, возникший по причине краха спекулятивных афёр финансовых мошенников, разрастается и, похоже, становится вторым по силе после Великой депрессии 30-х годов. Потерпели фиаско те, кто уверовал во всемогущество и непоколебимую стойкость современного капитализма. Оказывается, ему ещё далеко до процветающего постиндустриального общества.

Интересны высказывания Белла о характере собственности в постиндустриальном обществе. Примечателен его вывод о том, что индивидуальная собственность постепенно заменяется корпоративной. Анализируя проблему социального неравенства, Белл выдвинул тезис, что на смену традиционной демократии приходит „меритократия“ — власть наиболее способных и заслуженных членов общества. При этом он провозглашает, что „каждый человек должен иметь право на основной набор услуг и дохода, который даётся ему в порядке адекватной медицинской помощи для обеспечения достойного уровня жизни“ [2, стр. 452].

Цены и заработная плата, по мнению Белла, должны быть „подвластны контролю и регулированию“. Он считает оправданным снижение неравенства с помощью надлежащего налогового законодательства. Рассматривая вопрос об удовлетворении потребностей, Белл подробно цитирует и анализирует представления Маркса о коммунизме, доктрину Кейнса о перспективах экономического развития и работы Форрестера по математическому моделированию мировой динамики. Со своей стороны он выдвигает тезис о том, что в постиндустриальном обществе дефицит основных материальных благ будет преодолён, но „сохранится дефицит информации, координации и времени“ [2, стр. 466].

Всё, что связано с обострением капиталистической конкуренции и переходом её на международный уровень, Белл обошёл молчанием. Уж не думал ли он, что постиндустриальное общество может быть построено в „одной, отдельно взятой стране“, в США? Если бы Белл смог довести свои исследования  до времён распада СССР и нынешнего мирового финансового кризиса, он воочию убедился бы в том, насколько важны взаимосвязи в современном мире и насколько несостоятельны изоляционистские подходы. Сегодня можно с уверенностью утверждать:  люди не смогут ужиться на планете, отгородившись друг от друга „железным занавесом“ или „китайской стеной“. Любому развитому государству, хочет оно того или нет, придётся многим поступаться до тех пор, пока в мире существуют глобальные угрозы на фоне вопиющего неравенства (http://vestnikcivitas.ru/docs/394). Это объективно повлечёт за собой серьёзные социально-экономические перемены и потребует чёткой координации усилий всех стран в борьбе за выживание и развитие человечества.

Если сравнить с позиций современной общеэкономической теории ключевые характеристики коммунизма по Марксу и постиндустриального общества по Беллу, то выяснится, что у них гораздо больше сходства, чем различий. И Маркс, и Белл подчёркивали определяющую роль научно-технического прогресса в социально-экономическом развитии. И тот, и другой уделяли особое внимание приоритету таланта и способностей в будущем обществе. Оба мыслителя, в конечном счёте, выступали за трансформацию частной собственности в ту или иную форму коллективной собственности. Обе теории признают неотъемлемое право человека на гарантированное удовлетворение основных жизненных потребностей. Оба исследователя — за ту или иную степень государственного регулирования цен и доходов. Активно критикуя марксизм, Белл, в сущности, не столько опровергает Маркса, сколько развивает и дополняет его представления о будущем обществе. Видимо, таков общий удел серьёзных аналитиков:  в споре между собой они, сами того не подозревая, сходятся в главном.

Гражданское общество в России:  утопии и реальность

Для капитализма времён Маркса и Энгельса было характерно полное попустительство частному предпринимательству (laissez-faire). Неуёмная жажда денег рождала ожесточённую конкуренцию.  „Безудержная конкурентная борьба. Противоречие между общественной организацией на каждой отдельной фабрике и общественной анархией в производстве в целом“, — таков точный диагноз Энгельса капитализму его времени [12]. С тех пор капитализм претерпел серьёзную эволюцию. Современный капитализм — сложная многофакторная система, с высокой жизнеспособностью и большим числом степеней свободы для исторической адаптации. Жизнь заставила капитализм обуздать рыночную стихию, задействовать инструменты планирования и макроэкономического регулирования, пойти на серьёзные меры по гуманизации труда, широко использовать достижения науки и техники, значительно повысить оплату труда наёмных работников. И всё же капитализм остался капитализмом. Его основное противоречие, на которое указали Маркс и Энгельс, так и не устранено. Это противоречие порождало регулярные кризисы перепроизводства, в том числе Великую депрессию 30-х годов. Оно же привело и к нынешнему мировому финансовому кризису, в который оказалась втянутой и Россия. Для коллективного решения глобальных проблем, для выживания и развития человечества мировое сообщество будет вынуждено реорганизовать и в дальнейшем осуществлять, говоря словами Энгельса, „общественное производство по заранее обдуманному плану“ [13]. Это в полной мере относится и к России.

В настоящее время у российской элиты  сложилось некое идеальное представление о гражданском обществе. Этот собирательный идеальный образ включает многие атрибуты: развитая рыночная экономика; многообразие форм собственности; экономическая свобода; защита естественных прав личности; выборность и легитимность власти; равенство всех перед законом;  развитое и независимое правосудие; правовое государство, разделение властей, наличие легальной оппозиции; независимость средств массовой информации; свобода частной жизни в рамках закона; взаимные обязанности и взаимная ответственность граждан; эффективная социальная политика, обеспечивающая достойный уровень жизни граждан.

Концентрированным выражением безграничной веры в победу гегелевского гражданского общества является программа Всероссийской политической партии „Правое дело“ под интригующим названием „Капитализм для всех“ („Российская газета“, 9 декабря 2008 г.). Главный лозунг этой партии — „Свобода, собственность, порядок!“.  Главный принцип этой партии — „Государство для человека, а не человек для государства!“.  Главная задача этой партии — „перейти к новой модели развития экономики“. В этой программе перечисляются те самые базовые ценности, которые уже провозглашались в программе бывшего „Союза правых сил“. Спрашивается:  если эти лозунги так привлекательны, почему им не верят избиратели? Почему россияне с треском провалили „правых“ на недавних выборах? Ответ прост: потому, что в нынешней России уже существует гражданское общество. Но оно не такое, каким хотели бы его видеть наши ультралибералы.

Избиратели видят огромную разницу между словами и делами этих „демократов“. Такую же разницу, какая была между партийными лозунгами и реальной жизнью в не столь отдалённый советский период. Это противоречие между мечтами и жизнью — следствие игнорирования важных социально-экономических факторов, нежелания считаться с объективными тенденциями общественного развития. Нам рассказывают сказки про „капитализм для всех“ и про „справедливую социальную систему“. А люди видят, как этот российский капитализм породил массовую бедность и вопиющее социальное неравенство. Нам твердят о „нравственных и гуманитарных ценностях“, а мы видим культ денег, безнравственность и бескультурье. Нам расхваливают „свободу предпринимательства“, а на деле она слишком часто оборачивается свободой для воровства, жульничества, коррупции. Они выступают за „восстановление принципа выборности“, но умалчивают о том, сколько избирается негодяев и бандитов с импозантной внешностью и хорошо подвешенным языком. Нас лицемерно поучают: ничего не поделаешь, ведь это народ выбирает таких людей, пусть учится выбирать достойных! Но умалчивают о той цене, которую приходится платить простым людям за такое „обучение“. Не зря говорится: „пока солнце взойдёт, роса очи выест!“.

Нам упорно навязывают набившие оскомину реформаторские „ценности“:  „демонополизацию“, „дезинтеграцию“, „дерегулирование“, очередные „реформы естественных монополий“, „реальную пенсионную реформу“ и т.п. По их убеждению, граждане ещё не насытились последствиями непродуманных и безответственных реформ. И ещё много другого имеется в их программе, во что люди не верят.  В этой программе ничего не говорится о том, каким образом наши нувориши вдруг станут сознательными и начнут заботиться о народном благосостоянии. Что такое „капитализм для всех“? Капитализм — это власть капитала, денег, богатства. Так что же, все должны стать капиталистами? Но это мы уже проходили. В приснопамятные 90-е нам раздавали ваучеры под тем же лозунгом „нам нужны миллионы собственников, а не собственники миллионов“. Хорошо известно:   из этих благих начинаний вышло всё с точностью до наоборот. Получились бандитский капитализм и свобода без совести [14].

Современная общеэкономическая теория говорит о том, что в развитии любого общества ключевую роль играет фактор государственной социально-экономической политики. Нам необходимо не утопическое, а реальное гуманное общество. В основе такого общества — социальное демократическое государство, которое обеспечивает национальную безопасность во всех её аспектах, планирует и реализует всестороннее социально-экономическое развитие, регулирует функционирование рынка путём координации деятельности государственного и частного секторов в общенациональных интересах, реализует в качестве главного приоритета повышение уровня жизни большинства населения, предотвращает недопустимо высокую степень социального расслоения, гарантирует основные демократические свободы и законные права личности, способствует превращению науки и культуры в факторы, определяющие всё дальнейшее общественное развитие.

В России всегда должна быть сильная, компетентная, ответственная власть. И должно быть развитое гражданское общество. Но не в том сказочно-слащавом виде, как это представляется неисправимым либеральным фантазёрам. Это должно быть такое гражданское общество, которое способно своевременно и грамотно оценивать действия власти, влиять на неё, а в случае необходимости — отзывать и заменять. Для этого необходимо разработать легитимный и безотказно действующий механизм. Но и этого недостаточно. Нам и в самом деле надо повышать политическую культуру наших избирателей. Россия не так давно встала на путь демократии. Теперь у России появился исторический шанс никогда не допускать одиозных проделок, которые совершали в прошлом наши  правители. Нам больше не нужны ни беззаконие, ни жестокие репрессии, ни крутые политические повороты с сенсационными разоблачениями, ни массовые насаждения кукурузы по всей стране, ни славословия в адрес одряхлевших многозвёздных правителей, ни безответственное прожектёрство, ни разрушительные бездумные реформации, ни „борцы с привилегиями“ с их популистскими обещаниями „лечь на рельсы“ во имя народного счастья.

Нам нужны во власти нормальные люди, честные, ответственные, порядочные и справедливые. Они должны быть в достаточной степени компетентны, чтобы уметь формировать и реализовывать оптимальную социально-экономическую политику. Такая политика должна основываться на своевременном  научном анализе ситуации, на умении рационально использовать прошлый опыт, на надёжном прогнозировании, на знании и использовании объективных законов общественно-экономического развития. Это и станет залогом того, что в России будет развиваться и крепнуть гражданское общество — реальное гуманное общество.

Литература

1. W.W.Rostow. The Stages of Economic Growth. — Cambridge: Cambridge University Press, 1971.

2.  D.Bell. The Coming of Post-Industrial Society. A Venture in Social Forecasting. — New York: „Basic Books“, 1973.

3.  Zb. Brzezinski. Between Two Ages. America’s Role in Technetronic Era. — New York: „The Viking Press“, 1970.

4.  J.Ellul. The Technological Society. — New York: „Vintage Books“, 1964.

5.  P.F.Druker. The New Society: The Anatomy of Industrial Order. — New York: „Harper and Row Publishers“, 1962.

6.  В.Ш.Фельдблюм. К общеэкономической теории через взаимодействие наук. — Ярославль, типография Ярославского государственного технического университета, 1995. 

7.  П. Моран. Статистические процессы эволюционной теории. Пер. с англ. — М.: „Наука“, 1973.

8.  A.Touraine. La Societe Post-Industrielle. — Paris: „Editions Denoel“, 1969.

9.  К.Маркс, Ф.Энгельс. Сочинения, 2-е издание, том 22, стр. 563.

10. Там же, том 42, стр. 116.

11. Там же, том 20, стр. 143.

12. Там же, том 19, стр. 228.

13. Там же, том 20, стр. 676.

14. Владислав Фельдблюм. Вторжение в незыблемое:  путь химика в политическую экономию. — Ярославль: издательство „Ещё не поздно“ ООО НТЦ „Рубеж“, 2007.

http://vestnikcivitas.ru/docs/457

E-mail: vladislav_feldbl@mail.ru

      

 

»
Bild des Benutzers professor-v

Von professor-v am Mo., 2009-02-23 22:26.
Владислав Фельдблюм
НЕЧЕСТНОСТЬ
1.
       
        Почём твоя честность? Этот аморальный вопрос имеет давнее происхождение. В России всегда  были и честные люди, и воры, и взяточники.    В советском прошлом честность провозглашалась главным достоинством человека. Но на практике этот лозунг часто не работал. Вспомним хотя бы массовые приписки и искажения отчётности о выполнении планов, часто нереалистичных, но обязательных. Или теневые доплаты в конвертах и другие привилегии партийным чиновникам. Но всё это теперь кажется невинными шалостями  в сравнении с нынешним разгулом продажности и коррупции. Продаётся всё:  честь, совесть, порядочность. Всё зависит только от суммы.  Хотели сделать, как лучше,  а получилось…               
        Люди ещё не забыли времена, когда в магазинах не хватало сливочного масла, мяса, колбасы, трудно было купить модную обувь, одежду, когда приходилось записываться в очередь на приобретение холодильника, телевизора, ковра. Уже второе десятилетие живём мы в условиях товарного изобилия, в продаже есть всё, чего душа ни пожелает. Но всё чаще каждый из нас сталкивается с другим дефицитом  — дефицитом честности и ответственности  в любой сфере и прежде всего на рынке товаров и услуг. Нечестность становится образом нашей жизни. Она  -  главный тормоз выхода из нынешнего кризиса. Она ставит под вопрос будущее нашей страны.
        Вот по телевидению идёт сюжет, в котором показывают обнаруженный  подпольный цех.  Здесь в условиях полной антисанитарии из гнилого, протухшего мяса изготавливают сосиски и поставляют их в торговую сеть. Мы узнаем, что даже в престижном супермаркете можно купить колбасу… со свалки. Появились предприимчивые дельцы, наладившие этот доходный бизнес: собирают на мусорных полигонах выброшенные испорченные продукты, придают им товарный вид, перебивают сроки годности на консервах, полуфабрикатах и снова сдают в магазины для продажи. Становится просто страшно что-либо покупать. Практически каждый день то из одного региона, то из другого приходят сообщения о массовых отравлениях ребятишек в детских садах, лагерях, школах, о вспышках кишечных инфекций из-за нарушений правил санитарии по причине халатности и безответственности обслуживающего персонала. 

       Фальсификаты заполонили наши рынки и магазины. Их производство поставлено на широкую ногу. Знакомая купила туфли, якобы кожаные, известной зарубежной фирмы, заплатила немалую сумму, но они через месяц полопались, и псевдокожа осыпалась, как труха. Подростку на выпускной вечер приобрели модный дорогой костюм. Но стоило парню попасть под небольшой дождь, как обновка превратилась в линялую тряпку, которую осталось только выбросить. Подделывают все: посуду, бытовую технику, игрушки, а самое страшное - лекарства. Больные нередко отдают за дорогостоящие препараты последние деньги, влезают в долги в надежде избавиться от недуга, но выздоровление не наступает, потому что лекарство оказывается фальшивым.  Видимо,  этот «бизнес» приносит хорошую прибыль, недаром количество аптек на наших улицах растёт изо дня в день.
         Сегодня честность приравнивают к глупости, а ум — к умению зарабатывать большие деньги. „Отчего ты такой бедный, если такой умный?“ — этот издевательский вопрос стал обычным среди тех, кому доставляет удовольствие унизить порядочного человека.  Им и в голову не приходит, что на честных и работящих  людях мир держится! Ещё с времён Адама Смита известно, что материальное производство — единственный источник благосостояния людей.  Не станет реальных продуктов, и любое общество неминуемо вымрет. Труд честен по определению. Главный вред от нечестности, жульничества и мошенничества как раз и состоит в том, что нарушается нормальный, естественный, столь необходимый процесс общественного производства. И тогда наступает кризис.
2.
         В повседневной жизни трудно быть каждую минуту правдивым, да и не всегда нужно резать правду-матку.  Речь —  не о бытовой нечестности. Концентрированное и крайне опасное проявление нечестности  -  коррупция. Для того чтобы понять сущность процессов, за­хвативших Россию после августа 1991 г., важно видеть, что тогда произошло не рождение новой сис­темы, а развал старой. Ускорился процесс распада всех институтов власти. В той атмосфере он многими воспринимался как благо. Но вместе с этим шел распад уважения к государству как таковому, распад уважения к за­кону. Попытка реформаторов создать класс собст­венников как опору демократии быстро перешла в номенклатурный дележ собственности, до этого государственной .
         Большевики, взявшие власть в 1917 году,  начали свое правление с того, что отобрали собственность у всех.  А в 1991 году кончилось тем, что собственность захватили госчиновники. Из опекунов народного добра они превратили себя в собственников. Падение советской власти многие ис­пользовали в целях личного обогащения. Целые состояния были сделаны в период “шоковой терапии“.  Ваучерная приватизация была ни чем иным, как более упорядоченным процессом передачи собст­венности в руки номенклатуры и организованной преступности. С каждым витком приватизации коррупция усиливалась, ибо никаких механизмов контроля над обвальной приватизацией не было.
        Затем начался этап липовых аукционов, захвата заводов, подкупа чиновников, подлога документов и ряда других мер для того, чтобы захватить производственный сектор экономики. Этот бандитский  захват подавался как реформа, как переход к рыночной экономике. Большее кощунство трудно себе представить. Дележ со­ветских заводов между монополистами безо вся­кого закона, путем мафиозных разборок, заказных убийств и взяток, никак нельзя назвать перехо­дом к рыночной экономике. Коррупция стала главным элементом процесса приватизации.
        В любой цивилизованной стране с рыночной экономикой сделка, которая происходит в сговоре между устроителями аукциона и претендентами на владение,  является уголовно наказуемым пре­ступлением. Например, в США это называется „insider-trading“ („инсайдер-трейдинг“), что означает  продажу конфиденциальной информации лицом, которое в силу своего служебного положения имеет к ней доступ. У нас же всё делалось не по закону, а по понятиям.   Главным историческим по­следствием такой коррумпированной приватизации в России стало отсутствие её легитимизации. В общественном созна­нии  нет признания того, что владение явля­ется легитимным. Это пони­мание нельзя купить ни за какие деньги и нельзя привне­сти в сознание народа ни пропагандой, ни репрес­сиями. Но пока нет признания легитимности владе­ния  со стороны большинства общества, такое владение очень трудно  считать по­стоянным. Оно временно по сути своей, и его вла­дельцы ощущают себя  временщиками, которые это владение  рано или поздно потеряют. Новоявленные владельцы советских заводов в глубине души понимают, что они - нувориши, чьё владение  может быть пересмотрено.  По этой причине в обстановке экономического беспредела  они занялись не укреплением производства,  а  перекачкой денег за границу.
       Создалась беспрецедентная ситуа­ция. Владельцы средств производства стремятся не к тому, чтобы усилить своё производство, а к тому, чтобы как можно скорее выкачать всё  из этого про­изводства, даже если это приведёт к его разруше­нию. Сколько ужасающих примеров по всей России, как растащили, разворовали, распродали целые заводы, пароходства, институты и другое добро! Захват средств производства коррумпированной номенклатурой стал  национальной катастрофой для России. Это привело к деиндустриализации  страны и обнищанию народа, к  ослаблению её  обороно­способности.  
       Историческая трагедия для России в том, что  её новоявленные богачи — это не творцы, не созидатели продуктивного капитала. Это в большинстве своём выходцы из сов­етского номенклатурного инкубатора. Они словно сорвались с цепи. Их надмен­ность и самоуверенность не знает границ. Их под­ражание дикому Западу лишь показывает, на­сколько мало они знают и понимают ценности за­падной цивилизации. Они построили свой капита­лизм в отдельно взятом городе или даже только в центре города, где сверкает реклама и носятся «Мерседесы». Наплевательское отношение новой элиты к судьбе простых людей просто порази­тельно. Казино, рестораны, проститутки, тусовки, взятки, и разборки — вот их мир. Какое им дело до голодающих бедняков или до беспризорных детей! Такой „элите“ чужд патриотизм.  Ей безразлично,  что Россия слабеет, что падает  произ­водство, что  сокращается населе­ние. Никогда за всю постпетровскую историю России не было элиты, столь чуждой патриотизму. Она занята сама собой - раз­борками, интригами, дележом, перекачкой капитала за границу, но не выводом России из кризиса, не возрождением и развитием страны.
       Итак, к середине 90-х сложилась система кор­румпированного дележа — выросли олигархи, при­вилегированные банки, монополии, корпорации, дочерние компании. А что было делать тем совет­ским чиновникам, которые в силу обстоятельств не смогли приватизировать то, что было под их контро­лем?  И многие госчиновники стали распродавать то, что не при­надлежало им, но на чём можно было „заработать“.  Служба чиновника лю­бого ранга стала им восприниматься как источник дополнительного дохода. Госпитали, школы, вузы, библиотеки — всё это было брошено на про­извол судьбы. В этих учреждениях платили нищенскую зар­плату, и они были вынуждены прода­вать то, что продавать не имели права.
         Таким образом, в сущности само государство и явилось главным строите­лем коррупции. Она расширялась по всем направле­ниям и охватывала все слои общества. Объективно коррупция выступала как рычаг осознанной государственной политики. Такого вообще не было  в истории России со времён Ивана Грозного. Масла в огонь подливали средства массовой информации. Россияне увидели на экранах телевидения активнейшую пропаганду того, как надо уходить от налогов и как вкладывать деньги в финансовые пирамиды (вспомним Лёню Голубкова с его родной МММ). Вся эта рыночная вакханалия закончилась закономерным дефолтом в августе 1998 года. И вот теперь, после некоторого оживления и стабилизации, страна снова в кризисе. На этот раз он пришёл к нам с Запада. Но это - слабое утешение. Зёрна западного кризиса упали на вполне подготовленную российскую почву. Хотя бы потому, что мы увлеклись интеграцией и стали слишком сильно зависеть от западной экономики, позабыв о собственной экономической безопасности.
3.
         Может быть, нынешний кризис заставит нас уважать и по достоинству оценивать честный труд? Это наш последний шанс. Не сумеем сделать правильные выводы — окончательно скатимся в разряд слаборазвитых стран, окажемся на задворках цивилизации. И не помогут нам никакие золотовалютные резервы, ибо они не накормят огромную страну. Не поможет и наш военный арсенал - он захиреет вместе с остальным производством. Нечестность подобно раковой опухоли разъедает все органы сложного социально-экономического механизма. Последствия видны уже во всём.
        Инфляция. Она стала притчей во языцех. Титулованные экономисты не жалеют времени и бумаги на научные трактовки. Но умалчивают о главном — об элементарной нечестности и неуёмной жадности продавцов. Зачем трудиться, наращивать производство, совершенствовать технологию и  заботиться о качестве, если можно просто повышать цены на свою продукцию? Это делают нагло, с полной уверенностью в своей безнаказанности. Но не зря говорят:  сколько бы верёвке не виться, а конец найдётся! Надо только быстрее этим заниматься.
         Безработица — первый признак и главный бич экономического кризиса. Многие предприятия попадают в трудное положение. Они вынуждены сокращать производство из-за трудностей со снабжением сырьем и сбытом продукции. Как следствие — сокращение персонала, вынужденные отпуска, снижение или несвоевременная выплата заработной платы. Это — объективные явления. Но немало и таких, кто под сурдинку набивает собственные карманы. На общем неблагополучном фоне они беззастенчиво действуют по принципу „чем хуже, тем лучше“. Судьба собственного производства и его работников их не волнует. Эти нечестные временщики готовы в любой момент сбежать за границу, прихватив с собой „заработанные“ капиталы. Неужели им это удастся?
         Банкиры. Им сейчас нелегко, и государство оказывает им значительную помощь. Но на что расходуются эти средства? Доходят ли они до реального сектора экономики? Нет ли необоснованного сокращения кредитования предприятий и граждан? Увы! Много тех, кто с помощью хитроумных операций переводит полученную финансовую помощь на зарубежные счета, конечно не без выгоды для себя. Это — особо наглый и крайне опасный вид воровства, и его следует пресекать самым безжалостным образом.
         Чиновники. Коррупция в этой среде получила широкое распространение: взяточничество, незаконное участие государственных служащих в коммерческой деятельности, владение пакетами акций, работа на оплачиваемых должностях в хозяйствующих структурах, уход от уплаты налогов, сокрытие или искажение деклараций о доходах и имуществе, оформление имущества на своих родственников, друзей или подставных лиц, а также многое другое. Необходимо усовершенствовать законодательство, усилить административную и уголовную ответственность за служебные злоупотребления и экономические преступления, обеспечить неотвратимость исполнения законов. 
         Частный сектор. Он страдает от кризиса, и ему необходима государственная помощь. Но и спрашивать надо по всей строгости, чтобы  частники под видом предпринимательской деятельности не занимались мошенничеством и не прятались за ширму самостоятельности хозяйствующих субъектов. Это законодательство тоже следует подвергнуть антикоррупционной ревизии. Нельзя и дальше мириться с тем, что директора предприятий назначают себе и своим приближённым несуразно высокую зарплату, осуществляют незаявленные (и как правило  незаконные) виды деятельности в ущерб своему предприятию,  создают фирмы-однодневки  для быстрого личного обогащения,  позволяют себе  нецелевое расходование государственной помощи, допускают необязательность и  жульничество  при выполнении хозяйственных договоров и бизнес-планов.  Деятельность многих предприятий наносит вред окружающей среде. Но и здесь предприимчивые ловкачи находят нечестный выход -  хорошо оплаченные нужные результаты анализов и экспертиз, незаконная выдача заключений, лицензий, сертификатов качества.  Нельзя мириться с поломками и  авариями по вине неграмотных и безответственных „предпринимателей“. Нельзя мириться с тем, что в торговле стали обычными явлениями обман покупателей, продажа некачественных товаров, завышение наценок торговыми посредниками.
        Наука. Нам уже давно пора не кичиться научными достижениями советского прошлого, а трезво оценить настоящее и думать о будущем. Конечно, отдельные прорывы есть. Но они не меняют общей удручающей картины. Критерием успехов здесь, в конечном счёте, может быть только реальный рост научно-технического потенциала страны. А пока что, несмотря на внушительную армию профессоров и академиков, страна никак не может выбраться из разряда отстающих. К сожалению, и в этой, казалось бы высококультурной, среде, нечестность делает своё чёрное дело. И  академики  иной раз  не гнушаются ловкого очковтирательства. Сплошь и рядом за новые научные  исследования выдают перелицованные разработки советских времён. Дошло до того, что не стесняются  публиковать под собственным именем переведенные на русский язык и слегка изменённые зарубежные статьи.

         О состоянии прикладной науки и говорить не приходится. Она развалена, а ведь без неё невозможны разработка и промышленное освоение наукоёмких отечественных технологий. Только в оборонных отраслях положение ещё терпимое. Но надолго ли? Ведь в народном хозяйстве всё взаимосвязано… Некоторые уповают на развитие малого и среднего бизнеса в научно-технической сфере, на избитый тезис столетней давности о том, что конкуренция - главный двигатель научно-технического прогресса.   Напрасные надежды. Это было в прошлом, иногда бывает и в наше время. Но в современной сложной экономике  таким путём  редко рождается что-то серьёзное. Обычно процветают никчемные нововведения и псевдонаучные поделки за солидные откаты. Не хочется огорчать учёных коллег, но думается, что всё-таки не обойтись и без серьёзной реформы РАН с её институтами, и без создания по-настоящему дееспособных научно-технических комплексов, и без усиления государственного управления в научно-технической сфере. Реальные научно-технические достижения зиждутся на трёх китах: сильной мотивации, высокой компетентности и объективных условиях для эффективной работы. Со всем этим у нас пока плохо.
           Образование. И в этой сфере давно пора прекратить разговоры о прежних советских достижениях. Сегодня мы явно и сильно отстаём. Это начинается ещё  со школы:  убожество материальной базы, дефицит  способных и умелых учителей, непродуманность учебных программ, высокие оценки и медали не за успехи учеников, а за услуги родителей и т.д.  Стали обычными такие явления, как поступление в вузы по родству, знакомству или за взятку;  положительные оценки за взятки преподавателям; покупка липовых аттестатов, дипломов и учёных степеней. Образовательные стандарты устарели и не отвечают требованиям сегодняшнего дня. Но даже их обновление не гарантирует строгого выполнения. Углубляется разрыв между образовательными стандартами и учебными планами. Последние часто составляются далеко не из деловых соображений. 
          Здравоохранение. Оно стало одной из самых коррупционных сфер.   К сожалению, здесь получили широкое распространение платные медицинские услуги без гарантий достоверности диагностики и эффективности лечения.  На халатных, некомпетентных и нечестных эскулапов бывает трудно найти управу. Трудно, но необходимо. Ибо всё чаще при обращении за медицинской помощью нет уверенности, что тебе действительно помогут.
          Это — далеко не полный перечень наших проблем. Вывод очевиден: без совести цивилизованный рынок существовать не может. Без планомерного и целенаправленного искоренения нечестности во всех сферах нашей жизни страна обречена на прозябание. Никакие финансовые вливания сами по себе страну из кризиса не выведут, и уж тем более не обеспечат устойчивого развития в будущем.  Честность считается нравственной категорией. Но  она всё больше  становится важнейшим  приоритетом социально-экономической политики.

 

»