Логика гуманизма в современном мире

В.Л. Афанасьевский
к.ф.н., доцент кафедры философии
Самарской государственной экономической академии

На первый взгляд, принцип гуманизма не вызывает никаких сомнений. Но и он может встретить непонимание со стороны представителей как раз гуманитарной общественности. Оказалось, что, во-первых, система ценностей разных обществ может быть так различна, что вызывает, неприятие, казалось бы, универсальных принципов культуры. Во-вторых, интенции культурного развития некоторых обществ привели к таким результатам, что, видимо, настанет необходимость пересмотреть содержание и этого принципа.

Принцип гуманизма является универсальным лишь для западной цивилизации. Обычно его трактуют как идеал образования и поведения, как культурное высшее и нравственное развитие человеческих способностей. Само понятие гуманизм, как онтологический и гносеологи­ческий принцип, восходит к Ренессансу и обозначает такой подход к бытию, согласно которому этические ценности, и ценности блага существуют только в рамках человеческой деятельности, и не существуют независимо от этого, т.е. не являются абсолютными. Это антропоцентристское восприятие действительности тесно связано с такими ценностными установками, согласно которым деятельность человека не может выйти за пределы челове­ка, порождена и обусловлена только человеческими потребностями. Эта онтологическая парадигма, зародившись в античности, с той или иной степенью выраженности фактически определяла все развитие западной циви­лизации.

В отличие от Запада на Востоке сформировался иной подход к Универ­суму. Эту парадигму мышления иногда называют природоцентристской. Здесь бытие человека определяется бытием природы, и, соответственно, человеческая деятельность строится в согласованности со сверхцелями и сверхзадачами Космоса, Природы. Различия в мировоззренческих установ­ках антропоцентризма и природоцентризма имели громадное значение для формирования ноосферы. Такие онтологические парадигмы определили возникновение качественно разных цивилизаций, векторы культурного развития которых привели, соответственно, и к разным результатам. И за несколько тысяч лет последовательной реализации в деятельности человека этих парадигм создали проблему планетарного масштаба, так как, по крайней мере, в одной из них заложено непреодолимое пока внутреннее противоречие.

Восточная, природоцентристская парадигма мышления складывалась в соответствии с тем типом мышления, который К.-Г.Юнг назвал интровертивным. Для него характерны иррациональные способы познания мира, обращенность на внутренний мир, на самопознание, предмет­ность. Этот тип мышления отличает холистичное, целостное восприятие действительности, континуальность — непрерывность, в соответствии с ко­торой в первую очередь осваиваются не отдельные, конкретные сущности, а постигается Абсолют, т.е. нерасчлененное бытие. Тип мышления, который Юнг связал с Западом, называется экстравертивным и для него характерны рациональность, абстрактность, обращенность на внешний мир, оперативность — мир постигается путем деятельностного освоения.

В тесной связи с типом мышления формируются и системы ценностей. Характеристики мышления настолько точно совпадают с ценностными установками, что их описывают близкими, почти синонимичными понятиями: холизм — Абсолют, интровертивность — самопознание, созерцательность — консервативность, дискретность — индивидуализм, экстравертивность — познание, преобразование внешнего мира, активность — новаторство и т. д. Попробуем проследить как мыслительные установки и некоторые ценностные принципы реализуются в деятельности человека, разворачиваясь в культуре до своего логического завершения в связи с перспективами ХХI века.

Общей чертой для ценностных систем Востока является то, что верхние этажи иерархии ценностей занимают категории бытия, наиболее близкие к Абсолюту, Универсуму: сам по себе Космос, Вселенная; затем — Порядок, закон, по которому существует все в природе; Природа как форма существования космоса, Абсолют явленный. Следующие по нисходящей этажи ценностной иерархии занимает общество как целостная форма существования человека. При этом человек в восточной системе ценностей не занимает никакое место, ибо это частность. Личность как ценностная категория на Востоке возникнуть в принципе не может. Человек всегда будет восприниматься как мельчайшая частица мироздания, в котором все будет старше и важнее человека, ибо природа может существовать без человека, а человека без природы нет. При этом все в природе живет и существует по естествен­ному закону. Жизнь — есть осуществление этого закона. И только человек в природе наделен субъективной волей, что позволяет ему нарушать этот естественный ход вещей. Поэтому человек может выступать и как антицен­ность — как существо, наделенное грехом, чем не наделено больше ничто и никто в природе.

При таком понимании взаимоотношений вещей в природе из прочих выделим два важных следствия. Первое следствие: в такой мыслительной парадигме не может возникнуть принцип гуманизма, так как он противоречит важнейшим ценностным установкам. Принцип гуманизма в силу его про­тивоестественности останется непонятным носителям таких характеристик мышления и ценностных установок. Человек как существо, наделенное субъективной волей, которая может вступать в противоречие с естественным ходом вещей, как существо конкретное, наделенное частными, иска­жающими сущность характеристиками и подробностями, не может быть «мерой всех вещей». Второе следствие: при таком мировосприятии деятельность че­ловека носит адаптивный характер. Природа при этом является одной из высших ценностей, и в силу этого не может служить для человека ни сред­ством осуществления его замыслов, ни даже объектом его преобразова­тельной деятельности. Она может выступать только как абсолютное благо. При таком взаимоотношении природы и человека деятельность человека будет направлена на самосовершенствование, он не создаст более удобной для себя среды обитания — мира техники, но и не будет экспериментиро­вать с природой — он не сумеет ее испортить окончательно.

Ценностные системы Запада возникли в пределах рационального типа мышления. И в соответствии с ним (дискретность, моторика, экстравертивность, экспериментирование) иерархия ценностей будет практически противоположной Востоку. Человек здесь выступает как венец творения в религиозной системе мышления или царь природы в атеистической, или мера всех вещей как философское кредо. В экстравертивном, рациональном типе мышления че­ловек уже мыслит, оперируя, действуя. Для него сама мысль есть действие. Поэтому вершину иерархии ценностей здесь занимает не просто человек, а именно активная Личность. И личность имеет на Западе приоритет перед общест­вом. В свою очередь природа по отношению к обществу занимает подчинен­ное положение. Общество будет реализовывать инновационный тип разви­тия. Новации займут даже высокое место в иерархии ценностей. Такое об­щество ориентируется на установку «все новое — лучшее». Природа в этой системе ценностей (в соответствии с экстравертивным типом мышления) противопоставлена человеку. Более того, она еще является объектом его деятельности, причем достаточно малоценным, ибо человек обладает большей ценностью. Поэтому естественно, что развитие системы «мышление — ценностные установки» неизбежно приходит к антропоцентричному пониманию бытия. И в такой онтологической парадигме рано или поздно культуру начинает определять принцип гуманизма. Проблема в том, что уже в самых основаниях западной парадигмы мышления заложено противоречие. Ориентация на преобразование мира «под себя» в соответствии со своими целями приводит к созданию искусственной при­роды — техники и к отрыву человека от среды, которая его породила — есте­ственной природы. Одиночество перед природой, которое западный чело­век пытался преодолеть в активной преобразовательной деятельности, обернулось еще большим отчуждением.

При разворачивании западной па­радигмы мышления до своего логического завершения среди прочих необходимо выделить два важных след­ствия. Первое следствие: если в момент возникновения и формирования антропоцентристского видения мира это был прорыв, преодоление ограниченности, то к началу третьего тысячелетия антропоцентризм обернулся эгоцентризмом, т.е. новой формой ограниченности. Безудержное стремление поставить на службу че­ловечеству все в природе, представление о том, что «все для человека», от­ношение к Природе как средству достижения своих целей привело к гроз­ным, а, по мнению интеллектуалов Римского клуба, так же катастрофичным по­следствиям. Причем опасность исходит не только от трансформированной природы, но и от природы искусственной (техники), созданной специально для себя. Оказалось, что технотронная цивилизация таит в себе больше опасных проблем, чем их решений. Второе следствие: антропоцентризм, развив­шийся до своего предела, обернулся своей противоположностью. Противопоставленность человека всему в Природе, всему сущему, осознание собст­венной уникальности, но и одновременно, следовательно, и бесконтроль­ности рано или поздно привело к возможности сделать и последний шаг в ов­ладении миром. Как ни парадоксально (но только на первый взгляд), последним объектом, которым человек не овладел в предыдущие эпохи, был сам чело­век. Но человек — существо двойственное. Он лишь частью существо ду­ховное, но он еще и существо природное. А с природой мы уже прошли все стадии овладения: с ней можно делать все, что угодно. И человечество сделало этот послед­ний шаг. Человек стал тоже объектом экспериментирования. В этом ряду не только социальные эксперименты, стоившие жизни миллионам, это попытки подчистить расовую карту (и не только Европы). Наконец, начало третьего тысячелетия ознаменовано знаковым событием — родители заказали клон собственного ребенка. Вероятно, скоро можно будет зачеркнуть не­удавшегося и воспроизвести его как беловой вариант.

Развитие часто носит абсурдный характер. Дело в том, что любой прин­цип, доведенный до своего логического предела, превращается в свою про­тивоположность. Что касается развития принципа гуманизма, здесь есть два возможных варианта преодоления кризиса. Во-первых, возможно попытаться найти потерянный (или добровольно оставленный) ограничитель человеческому стремлению овладеть миром. Найти ограничитель для «бесконечно расширяющемуся Я», как говорил Ницше, только Я уже вселенского масштаба. И если деспота может ограничить только еще больший деспот, то, что же делать? Во-вторых, если идея отработана до конца, то необходимо искать новую. Стоит ли пытаться найти новый путь на дороге, которая пройдена уже до конца? Всякая идея живет до тех пор, пока она не реализована. Вероятно, коммунистическая идея еще будет использоваться для достижения личных целей, но вряд ли кто-нибудь захочет строить коммунизм после социализма в СССР, коммунизма в Кам­бодже, в Киншассе и других вариантах реализации идеи. Возможно, стоит задуматься и о будущем идеи гуманизма?