К вопросу о событиях 11 сентября 2001 г. в США и «антитеррористической операции» в Афганистане: взгляд слева

Этот текст писался как доклад на проходившую летом 2002 года в Барнауле конференцию, посвященную «вкладу России в борьбу с мировым терроризмом». Само собой еще до обсуждения предполагалось, что такой вклад Россия может внести лишь в фарватере «миротворческих» усилий США. Казалось, дух «невинных жертв самого чудовищного теракта в истории человечества» незримо витал над залом заседаний. Поэтому вряд ли является случайностью, что, организаторы, сославшись на нехватку времени, не дали возможности автору прочитать свой доклад. Ни в коем случае не претендуя на абсолютную истину, автор, предлагая свой текст читателям «Альтернатив», всего лишь надеется на объективную оценку своей версии трагических событий сентября прошлого года.

Об идейно-теоретической принципиальности

(реплика по поводу сборника «Рабочий класс и рабочее
движение России: история и современность», М., 2002)

Эту мою реплику вызвал факт публикации в названном сборнике материала кандидата исторических наук А. В. Репникова под названием «М. О. Меньшиков о рабочем вопросе».

Данный сборник издан в серии «Библиотека журнала «Альтернативы» по материалам научной конференции, организаторами которой выступили Фонд Ф. Эберта и Фонд «Альтернативы». Известно, что журнал «Альтернативы» и Фонд «Альтернативы» занимают четкую идеологическую позицию на стороне защиты интересов рабочего класса и рабочего движения. Также и Фонд Ф. Эберта, представляя социал-демократическую партию Германии, скорее стоит на стороне труда, а не капитала. Авторы журнала и участники конференции много сил затрачивают на обосновании роли рабочего класса, его прав и перспектив рабочего движения в современной России. В частности, во многих статьях данного сборника обосновывается право трудящихся на забастовки и другие протестные акции. Защита интересов рабочего класса как и вообще трудящихся — есть основная идейно-теоретическая линия журнала «Альтернативы».

Постмодернизм и российская альтернатива

(текст доклада, прочитанного 6 апреля 2002 года
на конференции «Марксизм и визуальные искусства сегодня» в Лондонском университете)

Виктор Арсланов^?

Подлинность и подлинное исчезают в современном мире. Их заменяет эрзац. Но, может быть, Беньямин прав: честный эрзац предпочтительнее ложной подлинности?

Классическое представление об искусстве как вечности, явленной здесь и сейчас, отброшено вместе с марксистским учением о революции. И в том, и в другом постмодернизм видит пережиток метафизики. И то, и другое несет на себе огромную историческую вину: революция обернулась кафкианским кошмаром сталинских лагерей, высокое искусство — ложью тоталитарной псевдоклассики.

Вместо революции — восстание масс, которое приняло вполне респектабельное обличие массового общества. Вместо искусства — ложная образность массовой культуры. Вместо наивности и непосредственности классики — отказ от сознания со стороны постмодернизма. Постмодернистская наивность — от усталости и переусложненности сознания. Она — прямая противоположность наивности классики.

Теневые
отношения в сфере занятости: правовые
и этические аспекты

Мария
Дубинина^?

О теневой экономике
в России написано уже довольно много,
глубоко исследованы ее причины, предложены
различные типологизации¹. Все
ученые сходятся в том, что в постсоветской
России она достигла гипертрофированных
масштабов и проникла во все сферы
экономики, включая трудовую. В целом
удельный вес теневой экономики в России
по разным оценкам достигает 20-50% ВВП, а
теневая занятость до 30 млн. человек².
Результатом развития теневых процессов
явились бесправное положение наемных
работников и отсутствие для них гарантий
в таких сферах, как оплата труда, режим
работы, процедуры увольнения, социальные
гарантии и т.д. Сегодня уже нет необходимости
подробно останавливаться оценке
масштабов, описании и классификации
различных форм теневых операций в сфере
занятости³. Однако по прежнему
актуальным представляется вопрос о
дальнейших перспективах теневых
процессов, особенно после принятия в
декабре прошлого года нового трудового
кодекса. Решит ли новое законодательство
проблему теневых отношений на предприятии?
Ответу на этот вопрос и посвящена данная
статья.

10
лет российских реформ глазами россиян

(аналитический
доклад)

Институт
комплексных социальных исследований
РАН
Российский
независимый институт
социальных
и национальных проблем

Представительство
Фонда им. Ф. Эберта в РФ

(Окончание.
Начало в №№ 2 и 3/2002.
Печатается
в сокращении)

Российский капитализм в условиях глобальной экономики

Михаил Магид^?

Система так называемого реального социализма не имела ничего общего с действительно социалистической экономикой, при которой производство ориентировано на непосредственное удовлетворение потребностей людей. Это была особая, недоразвитая форма товарного производства, и так называемый советский режим последовательно проводил разновидность форсированной индустриально-капиталистической модернизации. В условиях относительно высокоразвитой стадии системы товарного производства на Западе и далеко зашедшей конкурентной борьбы на мировом любая новая попытка модернизации в еще неразвитых регионах мира должна была приобрести характер особо жестокого догоняющего развития, при котором этатизм, свойственный для раннего этапа нового времени, не только повторялся, но и выступал в более чистом, последовательном и строгом виде, чем в давно ушедших в прошлое западных оригиналах… Особая насильственность советской буржуазной модернизации объясняется тем, что в ней за чудовищно спрессованный промежуток времени вместилась эпоха протяженностью в 200 лет: меркантилизм и французская революция, процесс индустриализации и империалистическая военная экономика, слитые воедино (Роберт Курц. Коллапс модернизации. Франкфурт-на-Майне, 1991). Большевики-ленинцы-сталинцы форсированным темпом создали в России основы индустриально-капиталистической системы. Исторически они совершили то, чего не смогли сделать борец с крестьянской общиной Столыпин и слабый российский капитал, широко использовав при этом механизмы, унаследованные от так называемого военного социализма кайзеровской Германии времен Первой мировой войны. Когда во время Первой мировой войны Германия ввела у себя принудительное хозяйство почти во всех отраслях промышленности, немецкое государство устанавливало твердые цены, отбирало весь продукт, нормировало распределение не только промышленного сырья, но и непосредственного потребления людей путем карточек и пайков. Государство глубоко вторглось в сферу частных интересов, заменив рынок централизованным обменом между отраслями экономики, способствовало созданию огромных промышленных монополий. Была отменена свободная торговля и введена принудительная трудовая повинность. Ленин в 1917 году охарактеризовал эту систему как военно-государственный монополистический капитализм и назвал ее военной каторгой для рабочих. Вместе с тем он утверждал, что государственно-монополистический капитализм полностью обеспечивает материальную подготовку социализма и между государственно-монополистическим капитализмом и социализмом никаких промежуточных ступеней нет. Нужно только поставить вместо государства капиталистического государство рабочее. Получалась удивительная вещь: оказывается для перехода к социализму на военной каторге для рабочих требовалась лишь смена правительства и изменение структуры госаппарата! Военный коммунизм оказался ни чем иным, как оригинальной российской версией немецкого военного социализма (т.е. военного капитализма), при этом, плотно окутанного пеленой левой фразы. Для России 1918 года, с ее подорванной войной экономикой, этот введенный большевистским государством тоталитарный общественный порядок, с его жестокой государственной централизацией экономики, равно как и всех прочих сфер общественной жизни и насильственным выкачиванием хлеба из деревни, оказался одним к возможных вариантов общественного устройства. Тем самым, большевики, осуществили обусловленные военным положением преобразования. Однако, эти меры натолкнулись из решительное сопротивление части рабочего класса и многомиллионной массы трудовою общинного крестьянства. Поэтому в 1921 году большевиская диктатура едва не была сметена полной крестьянских восстаний и вынуждена была отказаться отданной политики. Наступила передышка перед новым мощным наступлением на трудящихся города и деревни.

Мы
не знали, что делать, но нужно было
продолжать действовать

(Повествование
о каталонском анархисте
Сальвадоре
Пуч Антике и группе МИЛЬ)

Юлиан
Тютюнник^?

Ветер 68-го.

Отгремели «красные
60-е», рассеялись иллюзии «новых
левых» на скорейшую победу над
капиталом посредством уличных «акций».
Наиболее последовательные из бунтарей
начали огрызаться в террористических
группах и постепенно ликвидировались
репрессивным аппаратом Системы.
Реформистски настроенные «леваки»
инициировали движение «зеленых».
Тот, кто оказался совсем слабым, стал
на надёжную стезю конформизма. Впереди
было трудное тридцатилетие осмысления
и переосмысления несбывшихся надежд,
крушения «соцлагеря», наступления
неолиберализма по всему мировому
социальному и экономическому фронту,
рождения и воспитания поколения, которое
в «красные десятые» третьего
тысячелетия выйдет на историческую
арену под именем антиглобалистов…
А в тот момент… в тот момент — «мы не
знали что делать, но нужно было продолжать
действовать». Это — слова известного
испанского адвоката Пако
Каминаля -
защитника каталонского анархиста
Сальвадора Пуч Антика,
казненного в барселонской тюрьме Модело
1 марта 1974 года.

Правые
социалисты и белый террор: Ижевск,
1918 год

Дмитрий
Чураков^?

Наше общество,
расколотое как никогда раньше, с тревогой
вглядывается в будущее. Но поскольку
предугадать будущее никому из людей не
дано, взгляд наших современников всё
чаще обращаются в прошлое. И поэтому
вряд ли кто-то не понимает возросший
именно сегодня интерес к событиям
Гражданской войны в России 1918-1920 годов.
К сожалению, в последние годы, помимо
серьёзных научных работ об этом времени
появилось множество публикаций,
искажающих содержание той эпохи. Одним
из новомодных течений современной
историографии, даже научной, является
обращение к проблематике так называемой
«третьей силы» в революции и гражданской
войне. К ней относят прежде всего
представителей правосоциалистического
лагеря, отчасти деятелей либерального
толка. По версии иных историков и
публицистов, умеренные социалисты имели
программу, противостоящую крайностям
белого и красного террора, программу
гражданских свобод и гарантий, программу
демократического обновления России.
При этом большевики обвиняются не только
в радикализме и экстремизме, но и в
извращении принципов социализма.
Сторонники В.И. Ленина изображаются
узурпаторами, утопившими в крови русскую
революцию и свободу. Красный террор
выводится в качестве основной, если не
единственной причины гражданской войны.
Создаётся впечатление, что в его основе
лежало природное зверство большевиков
и порочность коммунистической идеологии.

Борьба
индийского народа против эксплуатации: новые
перспективы в новом столетии

Собханлал
Датта Гупта^?

I.

С момента обретения
независимости в 1947 году индийский народ
вел борьбу против капиталистических
порядков, насажденных в отсталом обществе
с преобладанием аграрной экономической
структуры, массовой неграмотностью и
бедностью — наследием британского
колониального правления. В основе своей
это была борьба против экономической
политики правительства, но она велась,
в общем, в рамках парламентской демократии.
Однако, монополия партии Индийский
национальный конгресс на правительственную
власть, выступавшая в качестве
господствующего фактора индийской
политической жизни до 1977 года и ненадолго
прерывавшаяся в 1977 году и позднее в
80-е — 90-е годы, когда к власти приходили
коалиционные не-конгрессистские
правительства, полностью сломана сейчас,
начиная с 1996 года, когда Конгресс по
итогам выборов был окончательно отстранен
от власти; и три существенно новых
элемента были внесены в индийскую
политику с 1999 года, когда пришло к власти
нынешнее правительство Национального
демократического альянса (коалиция
партий во главе с крайне правой Бхаратия
джаната парти, или БДП). Это придало
борьбе индийских масс за иное будущее
совершенно новое «измерение».
Во-первых, с учетом того, что БДП — это
партия, идеология которой основана на
индуистском фундаментализме и религиозной
нетерпимости и поддержку которой
оказывают такие ультрареакционные
фашистские группировки, как РСС (Раштрия
сваямсевак сангх) и ВХП (Вишва хинду
паришад), впервые после провозглашения
независимости насущной проблемой стало
сохранение существующего индийского
общества с его разнообразием культур,
а борьба за изменение существующего
строя перестала выступать в качестве
главной цели. Отстаивание светских
основ индийского общества стало, таким
образом, безотлагательной задачей,
вопрос же о борьбе за социализм, всегда
бывший ключевым моментом в программе
индийских левых (что отражало чаяния
индийских масс на протяжении всего
периода с момента обретения Индией
независимости), снят с повестки дня.
Во-вторых, в независимой Индии левые
привыкли мыслить свою стратегию в
категориях альтернативы буржуазной
демократии; поскольку же БДП выступает
за авторитарный стиль в политике и
категорически против базовых ценностей
даже буржуазной демократии, плюрализма
и терпимости, — перспектива на ближайшее
будущее состоит в том, что необходимо
укреплять существующие структуры
буржуазной демократии в Индии, и такие
формулировки, как «пролетарская
диктатура», «социализм» и т. д.,
более не провозглашаются и не обсуждаются.
В рядах двух ведущих компартий,
Коммунистической партии Индии (КПИ) и
Коммунистической партии Индии
(марксистской) (КПИ(м)) все большее
распространение получает точка зрения,
согласно которой в нынешней ситуации,
когда под властью правой коалиции даже
буржуазная демократия находится под
угрозой, разговоры о пролетарской
диктатуре, однопартийном правлении
и т. д. становятся все более
неуместны. В-третьих, поскольку
непосредственной задачей сейчас является
борьба против существующей правой
коалиции и ее отстранение от власти,
предусматривается образование как
можно более широкой межклассовой
коалиции в виде альянса всех левых,
демократических и светских сил, хотя
реальному оформлению такого альянса
еще предстоит произойти. Это подразумевает
задачу создания фронта, включающего в
себя множество разнообразных по
классовому характеру сил, объединенных
признанием необходимости отстранения
БДП от власти, но расходящихся друг с
другом по предлагаемым альтернативным
перспективам будущего.

Портрет
рабочего крупного
промышленного предприятия столицы

Сергей
Трохин^?

Это
не совсем моя работа. Тему для нее
предложил не я, не на все вопросы отвечал
именно я, да и сами вопросы — те, которые
мне чаще всего мне задавали. Но, тем не
менее, здесь нет ничего противоречащим
моим взглядам, да и интерпретация моя,
поэтому я посчитал возможным дать работу
как авторскую.

(На
примере философии П.А.Кропоткина).
Попытка
сравнительного анализа.

Саид
Гафуров

На протяжении
семидесятых годов ХХ века Ливия привлекала
к себе пристальное внимание всего мира.
Неортодоксальная внешняя
и внутренняя политика в совокупности
со стратегическим положением этой
страны и наличием в ее недрах громадных
запасов минерального сырья (главным
образом, нефти) вызывали особый интерес
по сравнению с другими странами третьего
мира.

Несомненно,
важнейшей особенностью ливийской
политической реальности является
«Третья Мировая Теория» (в первом
русском переводе 1981 года использовалось
понятие «Третья Всемирная Теория»),
разработанная лидером ливийской
революции Муаммаром Каддафи и выдвинутая
им в качестве альтернативы
капиталистической и
коммунистической идеологиям. Эта «новая
философия» не только активно внедрялась
в теории и практике,
(предполагалось, как указывал
премьер-министр Ливии Джеллуд, что «это
новый этап в истории Ливии, который
изменит не только суть народной власти,
но и ее философию») но и пропагандировалась
в качестве наиболее продуктивной для
других развивающихся стран. Такие
страны, как Бенин и Буркина Фасо¹
использовали элементы Третьей Мировой
Теории в своей государственной идеологии.

Основная масса
западных, и в том числе российских
исследователей рассматривала идеологию
Каддафи, как что-то специфически
восточное, чуждое европейской системе
ценностей и лежащее вне магистральных
путей как западной, так и восточной
философии. Здесь сразу следует отметить,
что, например, Сами Хайяр рассматривает
систему взглядов Каддафи в рамках
философской традиции, восходящей к
«Социальному Договору» Руссо.

Нам же представляется,
что имеет смысл говорить о влиянии
(неважно прямом или опосредованном)
идей европейского и русского анархизма
на Каддафи.

Общеизвестно, что
термин анархизм уже в ХIX веке стал
обозначать широкое интеллектуальное,
а затем и политическое течение. О своей
приверженности анархизму как
социально­философскому учению заявляли
такие различные мыслители как П.Прудон,
М.Штинер, М.Бакунин, Л.Толстой, В.Тэккер,
П.Кропоткин и многие другие. Их философские
концепции были построены на различных
философских основаниях, но их всех
объединяло то, что они считали главной
причиной несправедливости, социального
угнетения и эксплуатации человека
человеком — государство и его политические
институты.

К этому ряду
мыслителей, считающих, что причиной
социального зла является не та или иная
форма правления, но сами принципы
государственности и права, как таковые,
по мнению автора вполне может быть
отнесен и Муаммар Каддафи. Он прямо
писал, что государство «представляет
собой искусственную политическую,
экономическую или военную систему, не
имеющую никакого отношения к человечеству»².

Автор предполагает,
что оценка философских воззрений Каддафи
как анархических позволит в известной
мере переосмыслить исторический опыт
анархизма. Не только недолгий и кровавый
трагический опыт Гуляй-поля и Арагонской
коммуны, но и Ливийская Джамахирия и
«Страна Достойных Людей» (Буркина
Фасо) смогут служить аргументами pro и
contra в дискуссиях сторонников и противников
анархизма.

Почему
советское общество не было буржуазным

(К
дискуссии с Михаилом Воейковым)

Борис
Славин^?

Осмысливая
факт крушения советского социализма,
нередко сталкиваешься с парадоксальными
оценками и заключениями. Одним из таких
заключений является утверждение о том,
что у нас в прошлом никакого социализма
не было, да и не могло быть, а было
буржуазное общество. При этом исследователи,
придерживающиеся левых взглядов, делают
такой вывод, апеллируя к марксизму и
его философии истории.

Наиболее
последовательно и аргументировано эту
точку зрения в отечественной литературе
отстаивает заместитель главного
редактора журнала «Альтернативы»,
доктор экономических наук Михаил
Воейков. Будучи его коллегой по журналу,
и зная его лично как принципиального
человека и ученого, видящего свой смысл
жизни в познании истины, считаю, что
дискуссия с ним поможет прояснить ряд
актуальных и спорных вопросов современной
теории социализма.